— Ну что ж, поговорим о деле, — сказал Пуччини‑2.
— Не о чём нам говорить, — ответил старший Панченга. — И не вмешивайтесь в наши дела.
— Но вы же держите людей в плену! — заявил Вага. — Это каждому видно.
— Никто из них не возражает, — ответил Панченга. — Всем это нравится. Если не верите, вызовем снова моих учёных, и они поклянутся, что слаще, чем у меня, они никогда не жили и мечтают остаток своих дней трудиться и дальше под моим руководством.
— Не кажется ли вам, уважаемый Крыс, — обернулся Пуччини к главному пирату, — что мы имеем дело с очень серьёзным преступлением?
— Как вам сказать, — пожал плечами Крыс, — я должен признаться, что всю свою сознательную жизнь я имею дело с серьёзными преступлениями, причём я сам их и совершаю.
— И всё же я позволю вам напомнить, — сказал Пуччини‑2, — что бывают просто преступления и преступления подлые.
— Объясните мне разницу, я не совсем вас понял.
— Если вам понравился цветок во дворце и вы его сорвали, это будет просто преступление.
— А если этот цветок — последний в мире и занесён в Красную книгу?
— спросил Крыс и сам же засмеялся.
— Вы меня понимаете, — рассердился Пуччини‑2, — зачем же притворяться?
— Вы правы, — вдруг согласился с фокусником главный пират. — Я знаю, что если патрульные крейсеры отыщут моё убежище, они начнут требовать, чтобы я отчитался в моих доходах. Но так как я бросил пиратское ремесло, то им будет трудно доказать, что я в чём‑то виноват…
— Но если вы будете укрывать семейку Панченгов, — сказал Пуччини‑2,
— то вряд ли вас пощадят.
— Это ещё что такое? — возмутился адмирал Панченга Скулити. — Мне кажется, что кто‑то хочет нас предать? Я должен предупредить, что без боя мы не сдадимся, и ещё неизвестно, кому после боя будет принадлежать эта планетка.
— Адмирал, адмирал, — вмешался Весельчак У, — не обращайте внимания! Мой друг шутит! Как только вы отдадите нам половину своих учёных с их изобретениями, мы сразу же забудем о всех ваших преступлениях.
— Как? Разве мало мы вам заплатили?
— Тогда мы не знали, какие у вас есть ещё ценности, — сказал Весельчак У.
— Никогда!
— Ах, никогда… — Крыс поднял руку, собираясь вызвать стражу, но Панченга опередил его. Он выстрелил в пирата из бластера, и Крыс закричал ужасным голосом, когда зелёный луч коснулся его плеча. В то же мгновение от боли он потерял облик прекрасного золотоволосого юноши и принял свой естественный вид — страшного скорпиона человеческого роста. Скорпион поднял ядовитый хвост, разрывая им остатки обугленной одежды, и ринулся к перепуганному Панченге. Весельчак У кинул в Панченгу кинжалом, тот еле успел увернуться… Вага Бычий Хвост тоже ринулся в гущу битвы, хотя совершенно непонятно было, с кем же он собирался сражаться.
— Пуччини! — закричала Алиса, понимая, что сейчас многие могут погибнуть.
— Раз! Два! Три! Замри! — прокричал заклинание фокусник, и в это же мгновение все в гостиной замерли в тех позах, в которых застигло их последнее слово Пуччини.
Это была удивительная сцена, вряд ли нашёлся бы художник, способный изобразить её на картине.
И главное — сразу же наступила такая тишина, что стало слышно, как о стекло окна бьётся муха.
Пуччини‑2 совершенно не удивился. Он ожидал этого. И знал, что надо делать.
Он прошёл к растопырившему ручищи старому Панченге и вынул из его омертвевших пальцев цепочку разноцветных виноградин — чётки.
— Правильно, — сказала Алиса. — Я тоже так подумала.
Пуччини‑2 поднял виноградины к свету, словно стараясь разглядеть, есть ли что внутри их.
— Вот это цепи, которыми он опутал несчастных учёных, — сказал старый фокусник. — Это кристаллы, изобретённые несчастным Карлом Коралли и его женой. В них в живые консервы превращены все те, кого Панченга держит у себя в плену. Я догадываюсь, что в этих чётках томятся в беспамятстве жены, дети, родные и близкие учёных. И если учёный посмеет отказаться работать на разбойника, то Панченга угрожает шарик раздавить…